Книга На задворках вечности. Часть II. В шаге от бездны - Галина Раздельная

Эн-уру-гал хихикнул, расслышав сквозь голоса своё ничтожное поскуливание. Вскоре он заговорит иначе, он впустит в себя всех своих жертв и те продолжат его страдания, а вместе с ним придут крик, и пытки, и смерть. Но пока у него ещё оставалось хоть немного рассудка, Эн-уру-гал пытался вспомнить, что ему делать.

Он боялся открыть глаза. Башня была иной и уже принимала в себя первые галлюцинации. Он не хотел это видеть, переживать всё с живостью оригинала, но не существовало такого места, куда бы он мог спрятаться от самого себя.

А мёртвое дыхание уже нежно ласкало его покрывшуюся испариной кожу. Его ужас находился совсем рядом – взгляни и ты увидишь своё отражение на его настоящем и в то же время стеклянном лице.

Эн-уру-гал посмотрел. Резко он отпрянул от стены, поднимаясь. Обернувшись, парень замер. Плотным кольцом его обступали тёмные тени, давили и напирали, гладили полупрозрачными руками, приближаясь. Покойники пялились на запуганного парня. Их поглаживания переходили в лёгкие удары. Тело Эн-уру-гала заметалось на месте, как тряпичная игрушка. Удары и голоса разрастались болью, становились жалующими, колющими, сдавливающими.

Бывший телохранитель пробирался сквозь изгородь своих фантазий. Большую часть этих лиц он не помнил, или ему так казалось, но его подсознание сохранило все эпизоды и их участников, каждого, кого мучил и терзал в своей жизни Эн-уру-гал. Его жертвы отвечали своему палачу той же монетой. Монета была звонкой, последнего наследника начинали пытать.

Практически не соображая, Эн-уру-гал добрался до своего угла. Приступ вдавливал его в стену, выворачивал конечности, разрывал плоть, но он успел вдеть правую руку в широкие оковы. Левая осталась на свободе, и как только разум парня разгорелся сумасшествием, Эн-уру-гал, плюясь и крича десятками чужих, давно умерших голосов, потянулся ею в сторону бесчувственного Хранителя.

Закрытая энергия надоедливо распутывала швы чёрной дыры, вырываясь из её плена, растягивая давно не подходящий ей по размеру костюм. Энергия хотела выбраться, разорваться, разлететься, выплеснуться, преобразоваться во что угодно, лишь бы лишиться этой затянувшейся сингулярности, невыносимого сжатия и подчинения. Не обладающая собственным интеллектом, она, тем не менее, не прекращая, совершала одно и то же примитивное действие – стремилась. И направление её было только одно – энергия стремилась наружу. Её неослабевающие сжатые потоки налетали на размытые границы чёрной дыры и удерживались притяжением массивного космического объекта, сохраняя этот относительный порядок практически с самого становления мироздания. Но чем взрослее и объёмнее становилась чёрная дыра, чем больше вмещала в себе сжатой живой энергии, тем значительнее возрастало её внутреннее давление.

Тёмный Кочевник до тонкостей отточил приёмы в управлении и подавлении захваченной им энергии и неоднократно противостоял капризам своего вместилища. Чёрная дыра не всегда была столь прихотливой. Раньше он годами мог не обращать на неё внимания и оставлять без присмотра, но теперь и малейшей проволочки, упущения оказывалось достаточно для сбоя в отлаженной работе. Некогда Владыка мог себе позволить не омрачать своё настроение подобными выходками разросшегося вместилища, но ведь раньше эти выходки не стоили бы ему того, чем грозили воплотиться в днях грядущих.

Ему давно стоило это признать – чёрная дыра губила своего владельца. Более она не являлась его беспрекословным союзником, но Тёмный Кочевник всё отказывался замечать данную истину, как источник его власти и силы постепенно превращается в тягостную ношу. Он прозевал переломный момент этих необратимых метаморфоз, и саморазрушение вместилища с того часа оставалось лишь делом неумолимых лет. Однако была ещё одна истина, упорно отвергаемая Владыкой. О ней Кочевник лишь единожды думал всерьёз, и те размышления запомнились ему настоящей паникой, что вовсе было не к лицу могущественному властителю миров. Так неугодная истина была умышленно забыта, и Владыка надеялся более не ворошить её в мыслях, но то, что происходило с ним здесь и сейчас, рушило наивное обещание.

Всё началось с гордыни. С задетой гордыни.

Тёмный Кочевник пребывал в отрешённом уставшем состоянии, которое снисходит на любого путника. Он наслаждался покоем идущего, знающего, что вскоре ему предстоит сделать последний шаг перед достижением цели. Он уже видел свою цель. Его вместилище подбиралось к неосязаемым мостам сквозь миры, через которые можно было протиснуть столь огромную чёрную дыру. Он ощущал вибрацию конечного пункта назначения – Вселенную, куда уже вскоре должно проникнуть его вместилище. Последний мир между ним и его целью был идеальным для Владыки. Эта трёхмерная Вселенная давно упокоилась в темноте, израсходовав всю энергию, что была в ней в момент зарождения. В ней никогда не светили большие и яркие звёзды, не возникали иные видимые и невидимые структуры, а те, что и образовывались из редких облаков строительного материала, превратились в атомную пыль, возвращая пространство к вечной ночи. Сейчас данный мир был мёртвой, постепенно сжимающейся могилой, лишённый жизни, и Тёмный Кочевник мог хоть как-то отвлечься от своей чёрной дыры, не опасаясь, что та самовольно поглотит чистую энергию, ведь впитывать в пустой Вселенной было уже нечего.

Он находил удовольствие на этом пути, не обременённом тяготами прошлых дорог. Пусть ранее его преисполняли волнения, пусть позже он вновь поддастся волнениям, но эти последние шаги утонут в спокойствии, без мыслей, без слов и действий. И посему Кочевник сохранял отрешённость.

Владыка оставался тихим и безмятежным. Он не отзывался на внешние раздражители, едва замечал капризные натиски внутренней энергии и глупые терзания порабощённых им структур. Вереницей к порогу его власти возвращались сущности погибающих рабов. Чёрная дыра сама впитывала их остаточную энергию, заталкивая вглубь и возвращая к подобию жизни. Смертей было много. В далёкой Вселенной, в галактике, куда следовал Кочевник, подле её границ и в десятках Солнечных системах погибали его невольники, теряя физические воплощения, но не подлинное бессмертие.

Счёт им не вёлся. Владыка вовсе не реагировал на преобразование энергии внутри своего разума. Его власть возвращала пленников и подвергала их трансформации. Иногда это было обычное перерождение, но чаще рабы возрождались с генетическими мутациями, всё дальше отдаляющими их от первичных характеристик их видов. Данный механизм, как и управление чёрной дырой, также являл собой идеально отработанную схему, которая и сейчас не требовала от Кочевника осознанного вмешательства. Но в ней случился сбой.

Спокойствие Тёмного Кочевника было нарушено. Несколько его первородных рабов пытались перехитрить механизм и уйти от своих уз неволи. Их безрезультатная возня, как писк мухи в липких сетях паука, вывели Владыку из себя. Но каков же был его гнев, когда Кочевник заметил ещё одного участника этой истории.

Его имени он не знал. Гнусный червь был переродком, порождением столь желанного ему осколка. И этот слизняк тягался с ним, пытаясь раздробить его цепи. Подобной наглости на своем веку Кочевник не помнил. Происходящие застилало взвешенность Владыки гневом. Не осталось и намёка на с таким трудом достигнутый покой. Тёмный Кочевник призвал рабов, но упорство переродка всколыхнуло его. Тот не сдавался и вовсе не казался столь уж никчёмным червём. Его натиск и воля, с которой переродок цеплялся за узы рабов, начинали приносить результаты. Власть Владыки над ними рушилась, цепи трещали. Возможно, сам он так и не догадался, насколько близок был к их разрушению.